В тот роковой вечер события развивались так.
Люба Златовратская явилась к Ксении около девяти часов вечера (все слуги, кроме Акулины, уже ушли, Акулина же удалилась к себе), имея при себе достаточно сложный, но весьма остроумный и многоуровневый план действий. Скажу сразу: убийства она тоже не исключала и потому принесла с собой приобретенный заранее револьвер…
– Револьвер?! – удивленно воскликнул Владимир Павлович. – Но ведь бедную Ксеничку задушили! Почему же эта женщина не воспользовалась револьвером?
– Очень просто. Потому что Люба Златовратская Ксению не убивала, хотя ее визит и послужил косвенной причиной убийства… План Любы состоял в следующем: для начала она хотела запугать Ксению до полусмерти и вынудить ее отказаться от брака с Иваном Самойловым. «Жизнь и любовь дороже денег!» – вот эту простую истину она и хотела преподать Ксении. Доказательств у нее было при себе много (на взгляд Ксении, конечно). Во-первых, в астральном плане судьба Ксении уже соединена мистическим браком с Ачарьей Дасой, и, таким образом, мирской брак Ксении с Самойловым будет изменой Учителю (не морщись, Вавик, лучше вспомни, какой, в сущности, дурой была покойница!). Во-вторых, ее будущий муж – скользкий и по всем статьям малоприятный тип. Здесь Люба, которая как никто знала Николашу-Ивана, была особенно убедительна, строго придерживалась фактов и пробудила у в общем-то порядочной Ксении весьма негативное чувство к будущему супругу. Особенно сильную брезгливость вызвали его связи с Охранным отделением (надеюсь, для тебя это не новость?). И наконец, в третьих, Люба сообщила сопернице, что вместе с твоими неправедными деньгами ее душу подстерегают неведомые, но тем более страшные опасности. Помнит ли Ксения историю с сапфиром, который принес ей столько бед? Так вот, все это цветочки по сравнению с тем, что будет, если она хотя бы пальцем прикоснется к наследству своего развращенного, безнравственного и про?клятого в эфирных мирах дядюшки-содомита! В доказательство Люба предъявила Ксении ту самую книгу, которую после нашли в гостиной и быстренько провела какой-то сокращенный сеанс то ли медитации, то ли левитации (прости, так и не могу запомнить). Понятно, что продиктованные и выделенные «высшей силой» строчки были результатом какой-то подтасовки со стороны Любы, но Ксеничке о ту пору уже немного и надо было.
Как и мы с тобой чуть позже, она «доказательно» убедилась в том, что выделенные места прямо указывают на князя Мещерского, а, стало быть, Златовратская во всем права, и Ксения чуть было не погубила не только свою бессмертную душу, но и возлюбленного Учителя, готовясь связать свою судьбу с бессовестным негодяем…
Всего этого было для нее более чем довольно, и перегруженная ужасными переживаниями Ксеничка провалилась в глубокий обморок…
Здесь Люба могла бы разом решить все свои проблемы, воспользовавшись принесенным с собой оружием, но… обнаружила, что она не может хладнокровно выстрелить в неподвижное, оплывшее тело Ксении…
Убедив себя в том, что достаточно напугала старую экзальтированную дуру, и она больше никогда на пушечный выстрел не подойдет к Ивану-Николаше, Златовратская положила на видное место раскрытую книгу (чтобы Ксения, очнувшись, могла сразу же вспомнить о грозящей ей опасности) и собралась уходить. Она уже вышла на лестницу, когда ее догнал самец-левретка по кличке Роланд и бросился на нее с истошным лаем. По-видимому, испуганный песик все то время, пока дамы выясняли отношения, просидел где-то в гостиной, а потом увидел лежащую без чувств, «мертвую», как ему показалось, хозяйку, и буквально обезумел от горя и ужаса…
Чувства человека, у которого решается судьба и который только что почти решился на убийство, требуют выхода. К тому же лай собачки мог привлечь внимание прислуги…
Почти хладнокровно Люба задушила собаку, и, никем не остановленная, вышла на улицу. Пройдя буквально пару шагов, она вдруг столкнулась с Иваном-Николаем, который явно спешил туда же, откуда она только что вышла.
Выражение лица Любы показалось Николаю полубезумным и изрядно напугало его. Насколько я понимаю, она его узнала, но как-то формально приветствовала и прошла мимо. Еще одной сцены в тот же день ей было просто не пережить.
Обескураженный Иван Самойлов остался на улице. Он шел к Ксении по вполне важному делу, ибо именно ему предназначались взятые Ксенией в банке деньги. Едва узнав про грядущую женитьбу, он уже успел убедить доверчивую Ксеничку в том, что алтайская золотая концессия будет блестящим подарком к их свадьбе, если ему сейчас удастся съездить в Сибирь и все уладить на месте. Сибирь – это его родина, и потому у него просто не может не получиться… А для верности и скорости оборота дела ему нужно совсем немножко денег, которые он с благодарностью вернет Ксеничке сразу после возвращения…
Теперь Самойлов стоял в задумчивости. Что именно знает Любочка и о чем она говорила с Ксенией? Что предпримет Ксения по этому поводу?
В конце концов, Иван решил к Ксении пока не соваться, а сначала основательно выяснить у Любы, в чем дело… В том, что он сумеет уговорить свою давнюю любовницу, Иван ни минуты не сомневался. Потому лучше сейчас не торопиться и не лезть в воду, не разведав предварительно броды. В конце концов, за пару дней ничего особенно не изменится…
На следующий день стало известно о смерти Ксении Мещерской.
Сначала Люба Златовратская пребывала в черном ужасе, не зная обстоятельств и полагая, что это именно она довела до погибели чувствительную Ксеничку. Потом узнала подробности, легко сопоставила факты и… вспомнила о том, как буквально у подъезда Ксении, в вечер убийства столкнулась со своим любовником! Сам понимаешь, если это и улучшило ее настроение, то ненамного…
Иван-Николай, в свою очередь, тоже не позабыл о встрече с Любой и о том, каким странным показались ему в тот вечер ее лицо и манеры. Выводы напрашивались сами собой…
– Так кто же, в конце концов, убил Ксению – Иван или Люба?! – нетерпеливо воскликнул Мещерский, излишне поспешно отпил из бокала и закашлялся.
Густав Карлович привстал и постучал приятеля по спине. Князь продышался, по его морщинистому горлу несколько раз туда-сюда прокатился кадык.
– Или ее оставшиеся в живых левретки загрызли? – спросил Мещерский, стараясь казаться ироничным, а на самом деле нешуточно волнуясь.
– Ничего подобного, – Густав Карлович покачал пальцем из стороны в сторону. – Левретки еще скажут свое слово, но пока они – не при чем… Значит, Иван подозревает Любу, Люба – Ивана. Оба молчат, чем еще больше подтверждают подозрения друг друга.
Накануне всех событий та самая Ирен, о которой я тебе уже говорил, каким-то образом прочитывает Любину готовность к убийству (только не спрашивай меня, как именно она это сделала. Я сам лично видел и слышал, как эта девушка проделывала вещи и куда более удивительные). Когда убийство совершается наяву, Ирен впадает в панику. Суди сам: она знает мотивы и знает, кто убил. Но что ей делать с этим дальше? Идти в полицию и ссылаться на свои мистические прозрения? Самой изобличить Любу и тем самым подвергнуться нешуточной опасности (человек, который уже убил один раз, может убить и второй)? Делать вид, что ничего не произошло и продолжать как ни в чем ни бывало встречаться с Любой на собраниях кружка? Это – решительно невозможно. При первой же встрече с Любой после убийства, Ирен, как ей кажется, полностью выдает свою осведомленность, что еще усугубляет ее страхи. К тому же Ирен мучает чувство вины: девушке кажется, что, обладая особыми способностями, она могла бы предотвратить убийство Ксении, если бы вовремя сообразила, что и как предпринять.
Сначала Ирен хочет поговорить обо всем с Дасой, но потом ей что-то мешает. Тогда она выбирает в конфиденты своего жениха, Константина Ряжского, петербургского промышленника.
Константин, в отличие от Ксении и Ирен, – человек дела. Внимательно выслушав всю историю, он не слишком-то верит в «прозрения» Ирен. Скорее всего, решает он, убийца – Иван, который попросту не хотел жениться на Ксении (предпочитая ей Любу), но хотел получить твои деньги. Впрочем, вполне возможно, что любовники действовали сообща. Тогда не исключено, что оба преступника уже извещены о том, что Ирен – знает.